Время лохов [СИ] - Игорь Анатольевич Безрук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ярослав скривился.
— Мне сейчас не до торговли, я закрываю контейнер, ищи себе другую работу.
— Как скажешь.
Я отдал Ярославу месячную выручку, забрал свои вещи, попрощался с соседями и вернулся на съемную квартиру.
Что теперь? Я пересчитал свои накопления. При рациональном расходе и умеренном питании около месяца протянуть я смогу. Конечно, знал бы я, что все так случится, придержал бы себя в тратах до этого, но после драки кулаками не машут. Регистрации мне хватит еще месяца на два, деньги есть проплатить на месяц вперед и жилье. Неужели я не найду работу? Не может такого быть, хотя в Москве, как правило, редко кто берет на работу человека с улицы, хоть какую-то протекцию иметь надобно.
Не откладывая в долгий ящик, тем же вечером я снова отправился к Елене. Она уже с месяц как не работала, тяжести поднимать было ей нежелательно.
— Привет, Диман, — открыл мне дверь Гера. — Какими судьбами?
— Не спрашивай. Не от хорошей жизни, — сказал я, переступив порог.
— Привет, — поздоровалась со мной и вышедшая в прихожую Елена.
— Привет, — смутился я.
Елена еще больше округлилась, теперь не было никаких сомнений, что она ждет ребенка.
— Проходи. Что-то случилось? — спросила Елена. — Гер, поставь, пожалуйста, чайник.
Гера без возражений тут же засеменил на кухню. Любящий, заботливый муж. Именно такой Елене сейчас и нужен. Смог бы я быть таким? Может быть, и был бы, если бы захотел, — кольнуло в сердце.
— Случилось, я опять потерял работу, — я перевел взгляд на Елену.
— Надо было думать. Хотя поначалу Ярослав совсем не выглядел таким бесшабашным: серьезным был, деловым.
— Мне тоже так казалось сначала. Я, собственно, и приехал расспросить тебя или Геру, нет ли чего еще на примете?
— Я уж тебе вряд ли помогу, сам видишь, а вот Гера может порасспрашивать. Гер, у вас там ничего для Димы не найдется?
— Не знаю, надо узнавать. Подъедь к нам завтра, если свободен, разузнаем, — крикнул из кухни Гера.
— Пойдем, чаю попьем, — потянула меня с собой Елена.
Гера уже заваривал свежий чай.
— Я тогда с утра подъеду.
— Давай, давай, мы с десяти. Пробежимся по рынку, пока народ не повалил, а Юрка, если надо, подстрахует.
— Хорошо, — сказала Елена.
— Присаживайся, — пригласила она меня к столу.
Гера выставил на стол конфеты в розетке, печенье. Я почувствовал себя не в своей тарелке. Елена больше не была моей женщиной, а Гера лишний раз доказывал мне, как я одинок. Хотел бы я так суетиться вокруг своей жены, любимой жены. Ею могла быть Елена, но уже не будет. Никогда. К Лиде я тоже не вернусь. Я не из тех людей, которые дважды входят в одну и ту же реку. Нынче одиночество мой удел. Может, когда-нибудь я тоже встречу свою судьбу, я еще не стар, не пресыщен, холостяцкая жизнь не моя мечта, и я тоже хотел бы иметь ребенка, даже не одного, родить наследника, вырастить его, стать ему другом, научить, как быть независимым и самостоятельным, уберечь по возможности от передряг, которые случились со мной. Но — на все воля Божья.
30
Нет, не светила, видно, мне работа в Москве. Обегал я с Юркой почти весь рынок, где они с Герой работали, но нигде продавцы не требовались. За хорошего продавца хозяева держались. Я уехал ни с чем. Вернулся на Каширку, заручился обещаниями прежних соседей по рабочему месту, в случае, если что появится, на день-два придержать, я постараюсь наведываться раз в два-три дня.
Можно было заглянуть еще на Черкизовский рынок или Измайловский, там тоже работали продавцами мои земляки, пусть то были и вещевые рынки, разница была небольшая: выучил ассортимент, развязал язык, а дальше молись Меркурию и лови за крыло удачу.
Сложнее было в период поиска работы изображать человека занятого перед квартирной хозяйкой. Оставаться даже на полдня в комнате, значило вызвать у нее подозрительные домыслы: если у тебя, как ты утверждаешь, есть работа, — почему не работаешь? Или работа у тебя не того профиля, как говорил, а на самом деле ты занимаешься непотребностями? Ей неприятности ни к чему. Она хочет, чтобы у нее жил порядочный человек, аккуратный, честный, платежеспособный. Я был таковым, таковым и должен был оставаться. Поэтому я как прежде поднимался в семь утра, умывался, брился, собирался, завтракал; в восемь выходил из дома, в половине седьмого вечера возвращался. Но вынужден был целый день бродить от ларька к ларьку, от павильона к павильону, от контейнера к контейнеру, расспрашивать продавцов и хозяев, друзей и знакомых, не найдется ли для меня хоть какого-нибудь места, хоть временного, хоть на подхвате.
В один из дней, устав от поисков, отчаявшись, я решил просто прогуляться по городу — возвращаться на квартиру было еще рано. Из метро выбрался на Арбат. Каким-то пустынным показался он мне. Вероятно, оттого, что был будний день. Но с другой стороны так даже удобнее: толчея отсутствовала, я спокойно бродил и наслаждался окружающим: картинами художников, графикой портретистов, антикварным богатством арбатских лавок.
Приостановившись у одного из рисовальщиков, я от души посмеялся над его шаржами. Ко мне подскочил сосед рисовальщика, средних лет бородач; в разудалом восторге насел на меня:
— А вы, молодой человек, не желаете шаржик? В ваших чертах все так выразительно, есть за что зацепиться.
Я отнекался от навязчивого бородача, ссылаясь на то, что зацепиться всегда есть за что, однако настроение у меня сейчас отнюдь не шаржевое (на самом деле настроение мое было скорее лирическое).
В одной из антикварных лавок я услышал забавный диалог, претендовавший на звание классического. Я рассматривал нумизматический отдел, когда за моей спиной громко раздалось:
— А, братец, шалишь! Что тут делаешь? Где сейчас?
— Да заехал на денек из Нью-Йорка, завтра обратно.
— А
